|
В |
от однажды охотник взял ружье и говорит сам себе: «Пойду-ка я по полю похожу, да и в лес загляну». Закурил трубку и пошел. Ходил, ходил он по полю, но ничего не увидел. И зашел в лес. Бродил, бродил по лесу и зашел в самую глушь, где и солнце не светит, и ветер не гуляет. Тишина страшная, просто жутко ему стало. А вдруг тут живет какой еще злой дух или еще кто? И пошел обратно. Вышел он из глуши, сел на пенек, который был рядом с тропинкой звериной. Сидит, трубку курит. Вдруг услышал сперва не совсем обычный стон, потом человеческий плач. Тут он и говорит про себя: «Ну, вот, так я и думал, что тут какой-то злой дух, вот так оно и есть».
Встал с пенька и вдруг увидел на старом сухом дубу сидит обыкновенная сова. И заплакала та сова совсем, как человек. У него волосы от страха дыбом встали на голове. Взял он ружье и хотел было стрелять, но сова так заплакала, сто у него и ружье чуть не выпало из рук. Поглядел он, поглядел и говорит вполголоса: «Зачем я её буду убивать, мясо её есть не буду, пуху в ней мало, пусть живёт на здоровье. Погоди, глупая, плакать, перестань, а то я и сам заплачу, ведь я в тебя не буду стрелять». Тут сова, как бы услышала его и перестала плакать. Охотник подходит к ней и говорит, как человеку: «Ну-ка я возьму тебя домой, и будешь ты у меня жить дома, а то, что ты здесь в темном глухом лесу живешь, может у меня не будешь так кричать, как человек плачет». И с этими словами он подходит к ней. А сова как будто и не видит его, сидит, как ни в чем не бывало. Охотник осторожненько взял сову. Она ему даже пальцы своими когтями не уколола, просто свободно далась ему. Посадил он сову в свой походный ранец – охотничью сумку. Потом немного постоял, посмотрел на все стороны и пошел из лесу домой. Перед самым закатом солнца пришел он к дому, вошел в избу, повесил на стену ружье, снял сумку и говорит жене: «Дай мне кружку чая, я пить хочу, и отдохнуть надо. Ходил, ходил, а толку нет никакого». Ему жена и говорит: «Что, так ничего и не подстрелил?». «Нет», - говорит он. Ну, а потом вынимает из сумки сову: «Вот, баба, что я принес». А она, как увидела и говорит ему: «Вот еще этого ты не приносил.» «Ну, не приносил, так вот принес». «А на что она нам».
Тут мужик стал рассказывать, как и что было. Вдруг сова взлетела в избе, села на кровать и так громко заплакала, что жена не удержала слез и сама заплакала на неё глядя. И у самого мужика слезы глаза накрыли.
Сели они рядом и думают, что же это такое? Ведь много раз слышали, как совы вечером или ночью кричат, но, чтобы таким голосом кричали, никто не слыхал. Потом, когда она перестала плакать и уселась поближе к ним, прямо около подушки, оба заметили, что у нее из глаз тоже слезы идут. Вышли муж с женой в другую половину избы и стали думать, что же это такое, и что делать, ведь сова-то не совсем простая, что-то тут не так. Вот жена и говорит мужу: «Слушай, мужик, ты сходи к тому старику, что живет на краю деревни, около самого леса, и скажи ему, что будто сам слыхал, как сова плачет человечьим голосом. А сам не говори, что ты принес сову такую. Пусть, что он скажет, попытай его, может что и расскажет про такие чудеса.» прошла ночь. Налил он сове молока, покрошил хлеба, взял ружьё. И как будто из лесу идет, якобы по пути, зашел к тому старцу. Заходит к нему и говорит: «Доброго утра, добрый человек.» «Проходи, будь гостем, если хочешь поесть, то вот у меня картошка сварилась.» «Ну что-же, дедушко, можно одну-две съесть.» Сел охотник, съел две картошки, поблагодарил старца, а потом и говорит ему: «Слушай, дедушко, что сегодня в лесу, в самой глуши слыхал.» «А что ты слыхал, говори». Вот он ему и сказал, что слышал и видел, как сова плакала прямо настоящим человечьим голосом. «Не скажешь ли ты, дедушко, что бы это значило? Ведь я много сов видел, но такого никогда не слыхивал».
Тут старик задумался, а потом и говорит, что может и такое быть. «Да как же, дедушко, это может быть? Ведь она плакала прямо рядом со мной и я слышал, как человек, и слезы у неё текли из глаз.» «О!… - говорит старик. – Это не простая штука. Тут что нужно делать? Надо было тебе ее поймать. Вот тогда и посмотрели бы, что это за сова». «Да разве я знал этого, что ее можно поймать, а я взял да и скорее ушел из этой глуши. Что же это всё-таки значило?» Старик задумался, склонил голову, посидел ещё немного молча, а потом и говорит: «Вот что, милый человек, давалось тебе, ох, хорошее дело, но ты упустил. Надо было её поймать. Такую сову не стреляют, да и толку-то, в ней нет, чтобы её стрелять. Вот если ты поймаешь её, то посмотри везде всё хорошенько, может что и увидишь на ней. Если будет на ней что-нибудь, вроде кольца на ноге, то его надо снять. Вот тогда, всё и объяснится». «Ну, что ж, дедушко, будь здоров, а я завтра схожу опять туда, может быть и поймаю её». С этими словами охотник и ушел. Дома говорит жене: «Вот что мне, матушка, старец сказал, поймай ту сову и посмотри, нет ли чего на ней, может что и найдешь. А нам зачем ходить и ловить ее, когда она у нас дома. «А ты возьми её и посмотри». Ну, что ж, охотник взял сову, стал разглядывать её. Осмотрел крылья, потом голову, шею, стал ноги осматривать и заметил, что на левой ноге у неё, выше сгиба торчит что-то вроде иглы. Взял он за кончик, потянул и вытащил иглу. Медную иглу кто-то воткнул в ногу совы. Стало охотнику ее так жалко, как будто его родному детищу боль причинили. Прижал сову к груди, показал жене свою находку. «Что-то тут не так, ведь не сама же она иглу вонзила, жаль мне её, и сердце бьется, как всё равно чует что». Взглянул он птице в глаза, поцеловал её и сказал такие слова: «Милая ты птичка, сколько же времени ты носила в себе эту иголку, как же мне тебя жалко, как дитя своего». И тут произошло то, о чем он никогда бы и не подумал. Сова вырвалась из его рук, полетела в другую половину избы. Дверь за ней закрылась, а потом совсем скоро дверь открылась и входит из другой половины избы девица, да такая красивая, статная, на щеках ямочки, губки алые, одета в голубое платьице. Вышла она и говорит: «Здравствуйте, матушка и батюшка. Вот я теперь уже не сова. Стала я опять такой девицей, какой была. Летала я совой два с половиной года и всё по темным лесам и трущобам, всё видела и слышала, что делают люди. Вы, матушка и батюшка, простите меня, но я от вас никуда не пойду. Буду вашей дочерью навсегда, нет у меня никого родных, ведь сиротой я росла. Долго летала я по лесам, устала. Хочу сейчас отдохнуть на хорошей кровати, совсем как раньше, по человечески, а потом расскажу вам, что со мной приключилось Поздно вечером она встала и говорит: «Матушка и батюшка, слушайте, расскажу я вам о своей злой доле. Когда я была маленькой, звали меня Соней. Возможно поэтому тетушка-колдунья и сделала меня совой. Соня-Сова. Летай, сказала она, по белу свету и никогда больше не будешь человеком! Девицей только тогда можешь стать, когда кто-нибудь тебя поймает, пожалеет, как родную дочь, да ещё поцелует, как самого родного человека и иглу вытащит. Когда батюшка названный иглу вытащил и поцеловал меня, все в груди моей встрепенулось, улетела я в другую половину избы, перья вдруг с меня осыпались, на пол слетели, появились внезапно две девочки-малютки, подали мне платье и исчезли куда-то.
А сейчас расскажу я вам, батюшка, что в лесу есть такое глухое место, где никто из людей, кроме разбойников, и не бывал никогда. Вот туда мы завтра и пойдем, потому что разбойников в этот день не будет там, приезжают они только по воскресеньям, а завтра пятница. Только поедем мы не в повозке, а верхом».
Вот прошла ночь, настало утро. Рано она встала и говорит: «Батюшка, вставай, поедем, а то путь не близок». Ну что ж, отец встал, оседлал коней. «Только ты, батюшка, возьми ружьё, а мне кнут да топор дай. Топор нужен нам будет, чтобы мы не заблудились, хоть ты и охотник, но в этих местах никогда не бывал, там самая глушь. Сколько я жила там совой, но людей, кроме разбойников, не видала, да и те приходили раз в неделю в воскресенье. Долго молились они перед входом своим, на колени вставали. Потом дверь открывалась, входили они, дверь закрывалась. Что там было у них, я не видела. Слышала только, как один самый сильный и большой у дверей молвил такие слова: «Ну что дед ты наш, собирай-ка нам ужин скорей». А как было там, я того не видела, только слышала шумят горшками, потом бороться начинают, браниться. А двери всегда закрыты. Утром еще до солнышка уходят они опять на всю неделю. Только, батюшка, когда мы подъедем к тому месту, коня там не оставляй, чтобы следу никакого не было, а там увидим, что делать надо и что я говорить буду, то и делай.»
Вот едут они страшным темным лесом. Старик топором делает затесы на деревьях, чтобы не заблудиться. Говорит девица охотнику: «Кнут нужен нам, чтобы деда того из пещеры выгнать. Он ведь клятву разбойникам дал, что никогда и никуда из пещеры выходить не будет. К пещере подойдем, ты ни одного слова не говори, говорить буду я. Дверь открыть трудно, открывается она только по словам, которые говорят разбойники, а я их знаю».
В это время разбойники далеко были от своего логова. Подошли девица и охотник к пещере. И произнесла девица такие слова: «Дед Архип, дверь отворяй, гостей принимай, да сотвори нам ужин и приготовь постель». Когда она так сказала, отворилась дверь. Вошли они в пещеру. И сколько там всякого добра, что глазом не окинешь. Забрали они столько, сколько унести могли, и Архипа с собой забрали. Вернулись в своё селение. Богатством, которое у разбойников взяли, с бедными людьми поделились. И зажили они хорошо. Так и сейчас живут.