Царя слуга
|
В |
одном городе был царь. Такой, царь, как и все цари. Жил он со своей семьей. Царица была и дочь-девица. Было много у него работников и слуг. Но один слуга был ему самым верным, и всегда служил ему верой и правдой. И царь ему всегда и во всем верил и любил его больше других слуг. Так бы и был он всегда слугой добрым и хорошим, если б не случилась с ним беда. Молодой он был, сильный, холостой. Одним словом богатырь!
Вот однажды царь уехал на охоту, а его оставил при дворе, как верного себе. В это время его дочь вышла в сад погулять. Царевна была красивая, всех мер девица. Вот и загляделся на неё царский слуга. А звали его Матвей. Царевна села на лавочку и стала перебирать букет цветов, а с ней были нянюшки, которые ухаживали за ней.
Вот Мотенька и подошел к ней. Поклонился ей в ноги, поцеловал ручку, сел рядышком и глядит ей в глаза. А нянюшки так всполошились, что сами не свои вокруг его бегают.
- Как же может наш слуга нашей голубушке-царевне смотреть в глаза? Ну, как батюшка узнает? Ведь он с нас и с неё голову сорвет!
А царевна и скажи ему:
- Ну, Мотенька, расскажи мне что-нибудь чудное, чтобы мне повеселее было…
И стал ей Мотя рассказывать про разбойников, да про разных волшебников.
- Ой, Мотенька, я этого боюсь, это страшно!.. Ты мне расскажи что-нибудь другое, чтобы я смеялась…
Не успел Матвей завести разговор, как в ворота дворца въезжает царь. Мотя со всех ног прыгнул через забор и скорее к его величеству. Выводит его из кареты, хлопочет, старается, а у самого сердце так и колотится… Эй, - думает он про себя, - что я наделал. Хоть и любит меня царь, но он мне этого не простит! Разве он может своему холопу, доверить с его дочерью встречаться.
Царя ввели в палату, а Мотя распорядился лошадей распрячь.
А за всем этим наблюдал другой слуга и, пробравшись к царю, доложил ему:
- Батюшка наш, владыко ты наш, не вели казнить, вели слово говорить…
- Ну, говори, что же ты слышал?
- Твой верный слуга с дочкой сидел, говорил он ей слова ласковые… Уж не жениться ли он на ней собирается? Как же нам дозволено вашим холопам, за её светлостью ухаживать?
Нахмурился царь, встал, велел позвать Матвея.
Пришел Мотя, поклонился ему, отдал честь по всем правилам.
- Ну, говори, мой верный слуга, что ты с дочкой говорил и как смел ты это делать?
- Ваше величество, она сама меня позвала. Я и сам этого не думал. Когда я к ней шел и ног не чуял и свету белого не видел.
- Ну, она с тобой как говорила?
- Говорила, говорила, ваше сиятельство, все расспрашивала меня…
- Да о чем же она это так тебя расспрашивала?
- Заставляла меня сказки рассказывать.
- Ну а ты, говорил ей их?
- Говорил, ваше сиятельство, только она их не стала слушать. Страшно ей все показалось.
- Про чего же ты ей сказку говорил?
- Говорил я ей про волшебников да, про разбойников.
- Как ты смеешь, холоп, такие сказки говорить моей? Как ты смеешь ее сердце тревожить? Ну, что с тобой делать сейчас? Говори сам: голову снять с тебя? Жалко мне. Пущу-ка я тебя на все четыре стороны. Иди-ка ты туда, куда головушка твоя придумает…
И закрыл царь глаза свои, чтобы не видеть, как любимый слуга уходит. А Матвей поклонился царю, обернулся и тихонько ушел. Вот пришел он в коморку свою, взял горбушку хлеба и вышел со двора. Подошел к окну царевны, постучал в него. Но когда царевна подошла посмотреть, то Мотеньки уже не было. Узнала она, что царь прогнал, жалко ей стало.
Вот пришел Мотя в лес. Идет звериной тропой. Остановился, посмотрел на все стороны. Потом нашел пенечек, сел на него. Хлеб жует, а у самого слезы глаза накрыли. Жалко ему молодую царевну, полюбил он ее, да и она его тоже.
Вот откуда ни возьмись, серый волк тут как тут.
- Здравствуй, царский слуга, говорит серый волк, не говори ты мне про свое горе, знаю я его. Трудно тебе сейчас, но дело исправимо. Ты иди сейчас на берег моря, и время не веди. Найди там раковину, которая сама открывается и закрывается, спрашивай с нее, что тебе нужно. Поможет она твоему горю.
И волк дальше пошёл, но остановил его Матвей и говорит:
- Слушай, серый волк, возьми мою горбушку хлеба за свой хороший совет.
- Ладно, возьму, я тебе ещё пригожусь. Ступай, делай свои дела, а я дальше пойду.
Долго он шел и пришел на берег моря. Видит: на берегу видимо-невидимо всяких ракушек. А среди них одна ракушка всех больше была. Глядит он на неё: а она то откроется, то закроется. Взял её Мотя, положил на ладонь и глядит. Вот раскрылась ракушка и молвит человеческим голосом.
- Что тебе нужно, приказывай: тройку, запряженную или дворец поставить?
- Нет, госпожа, сейчас мне не надо ничего от тебя, а когда надо будет я потребую.
- Так возьми же меня с собой, - говорит раковина, - и не отдавай никому.
- Хорошо…
Вот идет он вдоль берега моря. Видит: в рыбачьей сети щука запуталась. Подошел он, распутал щуку, взял её в руки, а щука молвит ему:
- Отпусти меня, добрый молодец, в синее море. Сослужу я тебе службу большую. Коль захочешь ты сам этой службы.
Постоял он и говорит:
- Есть служба для тебя: на дне моря есть браслет золотой. Обронила его когда-то какая-то царица. Вот достань мне его – и в расчете с тобой.
- Знаю, знаю браслет тот. У меня он лежит. И сейчас я тебе его доставлю.
Щука браслет принесла и на берег выбросила. Вот и взял он браслет, поглядел на него, завернул в тряпицу, в карман положил. Ну а щука опять в сине море ушла.
Посмотрел, постоял, поглядел далеко и пошел по своей дороге.
Вот приходит он в лес, уже ночь настает. Стал он место искать, где ему переночевать. Вот подходит он к старому огромному дубу, видит: около дуба помята трава. Посмотрел он поближе: видит, вроде двери под ним. Стукнул раз он ногой – не слыхать ничего. Вот еще раз ударил.
Дверь открылась сама. А оттуда вдруг послышался стон. Страшно стало ему, но набрался он сил. Опустился туда и кругом поглядел.
Вдруг встает перед ним молодчина такой:
- Здравствуй, молодец, как сюда ты попал? Расскажи ты нам, кто и откуда идешь?…
Рассказал он ему всё, что было.
- Значит, ты к нам пришел, все украсть у нас захотел?
- Нет, что вы, что вы!
Ну и еще два молодца вдруг встали, тоже глядят.
- Это что же, ты знал это место тогда? Не один к нам пришел, с тобой кто-то еще есть?
- Нет, нет, что вы, - в страхе молвит он им.
Вдруг один посмотрел на него, взял веревку и наверх потащил Матвея. Крепко-накрепко связав, на землю положил. Сам опять туда ушел, за собой дверь закрыл.
Вот и ночь уже пришла. Вышли три молодца, поглядели на него, не сказали ничего. Закрыли дверь за собой и ушли. Сколько он пролежал, да и сам он не знал, только руки и ноги его сильно стянуты. Да и тело болит, да и сердце дрожит.
Вдруг серый волк – тут как тут. Подошел он к нему:
- Ты опять здесь один, - говорит серый волк.
- Погоди, развяжи мы меня!
Серый волк перегрыз все веревки на нем. Матвей встал, потянулся немножко. Расправил плечи свои и пошел. Потом вспомнил он вдруг и вернулся опять. Подошел он к той двери, её стукнул ногой, опустился туда. Видит – дверь еще одна.
Открыл он её и вокруг посмотрел. Видит – плащ на стене. Он его подхватил, накинул на себя и, что такое, сам не поймет. Ни руки, ни ноги не видны совсем. Значит, плащ этот невидимкой был». Вот и снял он с себя невидимку – тот плащ, завернул в узелок, потом вышел наверх, за собой дверь затворил, ее травой накрыл.
Потом побежал на поляну одну, где раскрыл он тогда ракушку и попросил у неё: «Запряги мне коней в карету».
Вот глаза он закрыл, и потом наяву та карета издали подъезжает к нему. Вот и выехал из лесу он, стало город видать. Стукнул он лошадей и поехал туда.
Приезжает он во дворец. Остановил своих коней. Надел плащ-невидимку и пошел во дворец.
Вот заходит в палату к царевне. Видит он: она спит. Одевает Мотенька на не. Украшения свои. И никто не видел, как пришел он туда, только двери открылись и закрылись. Слуги все разбрелись, никого не видать.
Вдруг царевна встает и его узнает. Обнялись тут они и заплакали. Говорит она ему:
- Долго ждала я тебя, но теперь увези ты отсюда меня.
И накрыл он ее тут плащом своим, чтоб никто не видал, как вышли они. Вот в карету вошли, он хлестнул лошадей. И на этом их след простыл от дворца.
Всполошился тут царь, ничего не поймет, а ни дочки, ни слуг, никого не найдет.
А как и где живут – я про то не слыхал. Да и никто из людей до сих пор не видал.
Вот на этом теперь и сказке конец.